…в этом мире несчастливы… книга первая - Е. Черносвитов

…в этом мире несчастливы…

книга первая

М. А. Черносвитова

Е. А. Самойлова

Е. В. Черносвитов

Il n’y a que les sots et les betes de malheureux dans ce monde

(«В этой жизни несчастливы лишь скоты и дураки». Михаил Сергеевич Лунин. Акатуй. 30 января 1842 года)

© М. А. Черносвитова, 2016

© Е. А. Самойлова, 2016

© Е. В. Черносвитов, 2016

© Оксана Яблокова, дизайн обложки, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Аннотация

В книге собраны документальные истории, которые произошли в разное время. В основном, в нашей стране. Авторы являлись в каждом случае или свидетелем, или врачом, или психологом, или экспертом. Прежде, чем собрать предлагаемые читателю истории в одну книгу, авторы вместе заново их переосмыслили. Отсюда все истории приобрели два важных качества.

1) Каждая история имеет не одного, а, всех трех авторов.

2) Каждая история превращается в «почти документальную историю».

Авторы книги «почти документальных историй» полностью согласны с кредо великого швейцарского писателя Макса Фриша: «Человек что-то пережил, а, потом придумывает историю того, что пережил. Ибо, нельзя жить, пережив что-то, и не придумав этому историю!» («Назову себя Гантенбайн»).

Марина Черносвитова, Екатерина Самойлова, Евгений Черносвитов.

Предисловия

Наша книга без начала и без конца. Представленные в ней истории полностью игнорирую время и место действия. Все имена, фамилии, название населенных пунктов – вымышленные. Многие действующие лица и исполнители историй лишены авторами полностью возможности себя узнать или узнать свою историю.

Жизнь – вещь причудливая и многоликая. Самое интересное, что жизненные истории, и даже их персоналии, иногда фантастическим образом повторяются! Именно отсюда древние представления о метемпсихозе, об архетипах человеческого бытия и сознания. Не нужно углубляться в эзотерику. Достаточно прочитать простой, на первый взгляд, рассказ Оноре де Бальзака «История величия и падения Цезаря Бирото»!

Да, нам сразу нужно оговориться: никакой мистики в наших историях нет. Точно также, в них нет и капельки неправды.

P.S. В наших историй есть немного поэзии. Ведь, Правда и Поэзия – две стороны одного зеркала. Так считал Этьен Пивер де Сенанкур (Sénancour), написавший свою историю страданий юного Обермана, ровно через 30 лет, после страданий юного Вертера, которые описал Гете! Кстати, истории и Гете, и Сенанкура были «почти документальные»! По признанию обоих великих писателей, если бы Вертер и Оберман не покончили бы с собой, это бы сделали Гете и Сенанкур!

Книга рассчитана на самого широко читателя, достигшего 18-ти лет. Но, прежде всего, на психологов, врачей, криминалистов и философов. А, также на тех, кто знает, кто такой Леонардо Пизанский?

Книга посвящается

Жоржу Самсоновичу Коробочко

Геннадию Ивановичу Шевелеву

«Scientists say we are made up of atoms, but a little birdy told me that we are made of stories».

(Ernest Miller Hemingway)

История Первая

Quaeris quo iaceas post obitum loko? Quo non nata iacent.

(«Куда мы уйдем после смерти? Да, туда же, откуда пришли!». Римское, народное)

Я тебя не виню – виноваты причины случайные!В нашем мире условностей, отравляющих дни.Не сбежать и не скрыться, не спрятаться в дальниеДали чистой, прекрасной, как грезы младенца, любви!Нам ее не понять: схоронили, убили, забытую —В пепле сердца иль в прахе корыстного Я.Не любовь, а привычка, тропинкою пыльной, избитоюНас приводит друг к другу на закате тоскливого дня.О, избавь меня бог повторять, как молитву – банальности!В трескотне слов аптекарски взвешивать – быть иль не быть?Пусть в глазах моих тайна под маскою странностиСдержит крик, спрячет боль, что не может тебя не винить!

ХХХТо волненье во мнеОбъяснить я не смею, робея.Ощущение бездны – и в страхе трепещет душа.Где истоки, начала – найти их я вряд ли сумею —Тает в дымке миражПод покровами ночи – плаща!Что – желанье? Причина, истоки веленья?Пустота одиночества как небытия?Червь грызущий, как сладкую грушу, сомненья…Или просто, от времени тает судьба?Что-то где-то, наверное… есть.Иль волненье причина волненья?..Все волнует в тебе: глаз печаль, нежность рук, влага губ…И волненье к тебе – отражение чувств, их смятенье —Жажда губ, тоска глаз, муки рук.

ХХХЯ – мечтатель с тоскою вечерней,Свежим, утренним грезам отдался!Я мечтатель, ты видишь, как прежде —Я с тобой, как мечтой, повстречался!И в душе моей новые грозы,И тревожные мысли, как ветер.И желания червь сердце гложет…Шепчет бред: это утро, не вечер!И безумная мысль снова бродит,И ничто впереди не пугает…Водит мысль или просто изводит,Как старуха бесслезно рыдает!Безысходности жертва боится —В лабиринте кружатся мгновенья…А мечта, это мертвая птица…Хорошо, еще живы сомненья!

Если моя первая жена Людмила Степановна Любарская чрезвычайно интересовалась оперативно-розыскной деятельностью, и, следовательно, судебно-медицинской экспертизой – все свободное время проводила или в командировках в населенные пункты, тайгу, на побережье Тихого Океана самого Дальнего Востока (ее даже оформили помощником прокурора, несмотря на то, что она окончила педагогический институт, исторический факультет), или у меня в морге. То, вторая моя жена, Оксана Альфредовна Муханова, по специальности также историк (Люда – кандидат исторических наук, Оксана – доктор исторических наук, профессор), страстно интересовалась моей второй профессией – психиатрией, и все свободное время проводила на моих консилиумах, или в палатах психиатрических больниц, в том числе «острых». Люда легко вступала в контакт с преступниками, убийцами-рецидивистами, Марина также легко общалась с психически больными, которые годами не выходили не только из ПБ, но и из своих палат. Мой покойной друг, лучший психиатр Москвы и Московской области в 80-х годах, Геннадий Иванович Шевелев подарил Марине дорогую записную книжку, с обложкой лаковой, Палехской, изображавшей известную картину Виктора Михайловича Васнецова «Иван царевич на сером волке». Вот в эту книжечку Марина записывала интересные, на ее взгляд истории, которые рассказывали ей больные, и просто их афоризмы. Потом она написала небольшую книжку, слегка причесав мысли психически больных, а также книжку «Афоризмы обыкновенных сумасшедших», как бы в пику афоризмам великих людей. Наша дальня родственница, знаменитая писательница и путешественница по Африке (которая восемь лет провела на острове в дремучих африканских дебрях с людоедами), Вера Дмитриевна Шапошникова – ее семья дружила с Михаилом Булгаковым, а Вера Дмитриевна была на его похоронах, она первая опубликовала в журнале «Москва» «Мастер и Маргарита» в самом полном Булгаковом варианте, собиралась напечатать, и в журнале «Москва», и отдельными книжками, то, что собрала в ПБ Оксана и даже успела показать ее рукописи Михаилу Александровичу Шолохову! Это было при мне, в кабинете Веры Дмитриевны в журнале «Москва». Михаил Александрович быстро пролистал книжки, вынул ручку и на первом листке книжки написал: «Удивительно прекрасный материал. Срочно в печать…»… Не буду здесь распространяться, почему ни одна книжка, ни один отрывок из книжки Оксаны не был опубликован… Я лет четверть века ищу эту записную книжку в своих библиотеках, и вот сегодня, перед сном, где-то в 3 часа утра 15 декабря 2014 года, я как-то быстро книжку нашел! Ее изрядно погрызли мыши, которых я никак не могу приучить есть только с моих рук или из специальной корзиночки… Но все же две трети книжки сохранилось и вполне читаемо. Оксана сейчас в командировке во враждебной нам Европе (меня туда уже не приглашают!). Я начал, пользуясь, что Оксана вся в творческих мыслях, публиковать ее стихи (кстати, она перевела на польский язык почти всего Сергея Есенина), а вот сегодня выберу кое-что из «Афоризмов обыкновенных сумасшедших». Когда Оксана это писала, она еще только думала – быть ей историком или кулинаром! Предполагаю, что желание быть историком вытекала из того, что Люда была историком. А желание быть кулинаром – Оксана узнала, как моя мамочка одна готовит стол на тот же Новый год на 25—30 персон! Но, перейду к «Запискам…» Начну с одного неотправленного письма психически больного человека, который не выходил из ПБ№15 г. Москвы. Это, собственно, не письмо, а заявление…

Но, сначала две сентенции, выбранные Оксаной для своих записок:

«Я хотел бы писать только для мертвых»

(Шарль Бодлер)

«Если сознание опережает бытие, то сознание сумасшедшего опережает бытие на огромное расстояние»